Советуем почитать
Советуем почитать

Конечно, имя Андрея Вознесенского значимо, и мало кому взбредет в голову отрицать роль его творчества для 1960–1970-х годов, когда поэты-эстрадники собирали стадионы и стихами жгли этим стадионам сердца, фактически заменив своими выступлениями социально-политическую жизнь в стране. Тогда в особом почете был стих звонкий, емкий и крикливый. Отдельной строкой шло словотворчество и работа над звукописью. Большое внимание уделялось визуальным текстам, перевертышам и разного рода анаграммам, проще говоря, формальной стороне поэзии. Андрей Вознесенский остался верен традиции.
Однако сегодня языковые поиски поэта смотрятся достаточно неоднозначно, а местами и очень странно (хотя нужно отдать должное Вознесенскому, он ни на минуту не останавливался, стараясь идти в ногу со временем). В работе со словом он был мастером признанным, но человеком, судя по всему, увлекающимся. Ведь достаточно часто рядом со стихами неплохими и интересными встречается поэтическая тарабарщина, граничащая чуть ли не со знаменитым крученыховским «Дыр бул щур». «Мракобес, но не бездарен / муж Дарьин. / Не плох. Лоялен. / Лох Лялин» и так далее. Создается такое впечатление, будто Вознесенскому доставлял удовольствие сам процесс рифмования, что, в принципе, тоже неплохо. Ведь чтобы ни сказали критики, техническая сторона поэзии Вознесенского сильна. Думается, на любом поэтическом турнире Андрей Андреевич (будь он ныне жив) дал бы фору всякому ныне пишущему поэту, выхватывая рифмы на лету.

К эмиграции первой волны отношение менялось – от опасливо-ледяного (типа «окопавшееся за границей белоэмигрантское отребье») до неофитски-восторженного в годы перестройки, когда мощным валом началось возвращение забытых и запретных имен наших великих соотечественников. Русское зарубежье стало чем-то вроде найденной вновь Атлантиды.
Для многих эмиграция была спасением – от преследований, от тюрьмы, от гибели в Советской России. Для других – попыткой обрести лучшее будущее, более обеспеченное и предсказуемое. И для подавляющего большинства, вне зависимости от причин, забросивших их в заграничные скитания, это была большая трагедия отрыва от родной почвы.
В книге «Русское зарубежье. Великие соотечественники» собраны очерки о сорока пяти представителях первой эмигрантской волны. Люди разных национальностей и вер, принадлежавшие к разным сферам – от культуры до науки, к разным социальным слоям, к различным политическим партиям. У каждого из них была своя судьба – у кого более счастливая, у кого менее. Объединяет их то, что остались они без России. И, что не менее прискорбно, Россия осталась без них. Можно только гадать о том, что было бы, если бы нашим соотечественникам не пришлось избрать для себя эмигрантскую долю, насколько богаче могла оказаться отечественная культура, десятилетия пребывавшая в расколотом состоянии. Но... Что произошло, то произошло.

Очередную попытку удивить нас детективом, в котором одним из героев стала книга, предпринял молодой датский писатель Миккель Биркегор, недавно посетивший Россию.
Дебютный роман писателя на родине, в Дании, произвел фурор. А вскоре был переведен более чем на 20 языков мира. Права на экранизацию книги купила одна из крупнейших местных кинокомпаний. Но съемки пока еще не начались.
Книга рассказывает о таинственной секте чтецов – людей, обладающих способностью вторгаться в сознание человека во время чтения. Чтецы делятся на две категории: вещающие – способные через чтение влиять на людей, и улавливающие, которые сами не читают, но легко входят в ваше сознание и слышат все, что читают даже про себя другие.
Если чтецы будут злоупотреблять своими способностями – они смогут манипулировать мыслями читателя, заставить принять выгодное для себя решение и даже довести его до самоубийства

Эпический фильм о жизни Европы раннего Средневековья, снятый совместными усилиями кинематографистов из Германии, Британии, Италии и Испании, основан на романе американки Донны Вулфолк Кросс. Книга о женщине на папском престоле – дебют специалиста по лингвистике в художественной литературе.
Так была ли вообще папесса Иоанна, которой патер Браун отказывал в существовании, а Донна Вулфолк Кросс выстроила целую биографию? Как говорится, науке это пока неизвестно. Есть легенда, согласно которой в IX веке престол римского понтифика занимала женщина – как папа Иоанн VIII. Впрочем, насчет времени правления «папессы» в легендарных версиях единого мнения нет. Кто-то относит ее жизнь к VIII столетию, кто-то к Х веку. Да и звали ли ее Иоанной? Одни хронисты называли ее Агнессой, другие Гильбертой. Словом, сплошной туман.

В книгу Анастасии Ермаковой вошли три повести и десяток рассказов. Все они объединены героиней: у нее неустроенная личная жизнь и сердце, ищущее любви. Вот она ждет ребенка от бросившего мужа, а вот уже в другом тексте ребенок у бабушки, а героиня встречается с мужчинами, так и не находя единственного. Здесь разные героини, у них разные имена и разные обстоятельства, но все же это один и тот же женский тип, трепетный и горячий. И пускай то и дело звучит цветаевское «Мой милый, что тебе я сделала?», эта проза не оставляет впечатления отчаяния и безнадеги.
Наоборот, везде, подобно паутине под солнцем бабьего лета, искрится легкое, невесомое и золотистое счастье. Грустное и совсем непрочное, но счастье. Жан-Поль Сартр в одном из своих романов писал, что идеальное существование должно состоять из как можно большего числа «совершенных мгновений». «Похоже, это была очень женская мысль», - подумал я, читая «Точку радости» Ермаковой.
«Точка радости – особое душевное состояние, когда тебе хорошо, когда любишь все на свете: человека, с которым разговариваешь, скамейку, на которой сидишь, облака, деревья… Труднее всего сделать так, чтобы это состояние теплилось как можно дольше. Причем необходимо вызвать его в себе именно в настоящем, а не в прошлом. Вы ведь наверняка замечали, что прошлое кажется нам всегда чуть-чуть лучше, чем было на самом деле?.. Так вот – эта самая точка радости может внезапно открыться в самых обыденных вещах: во время прогулки, еды, даже во сне…»