Советуем почитать
Советуем почитать

Странно, что у нас его издают — Рушди одинаково разочарует и тусовщиков из Гоа, и толстожурнальных пенсионеров, а средний класс у нас до сих пор ищут под увеличительным стеклом. Или не так — ведь издают же! И даже добрались до романа 2001 года (точности ради: если покопаться на Lib.ru, можно найти и неофициальный перевод этого романа). Да, это не самый известный и лучший Рушди. Он вообще подставляется и рискует многим в «Ярости». Во-первых, потому, что пишет «американский роман»: его герой, профессор Малик Соланка, хочет оставить свое «я», вместе с его болью, в Старом Свете и бежит от своих демонов в Америку, где снимает квартиру, погружаясь в город и его судьбы. Интенция заманчивая, но подводившая уже многих — как неамериканцев (от слабоватых последних фильмов Вендерса до Уэлша, скатившегося в «Преступлении» до интриги банального боевика и сентенций «плохо обманывать слабого»), так и собственно американцев (герой самого американского романа Паланика «Пигмей», неумолимый террорист, становится жертвой банальной американской семейной идиллии).

Мюллер, родившаяся в 1953 году, выросла на румынской территории (хотя по-румынски заговорила намного позже, чем по-немецки). Этнические немцы Баната в основном довольно горячо поддерживали идеи Третьего рейха (так, отец писательницы служил в войсках Ваффен-СС). Когда с продвижением Советской армии ситуация стала меняться, их положение оказалось незавидным: Тито выслал их из Югославии, а советское военное командование в Румынии приказало отправить всех немцев в возрасте от 17 до 45 лет «для восстановления разрушенного войной народного хозяйства СССР». В числе депортированных в Россию пленных были мать Герты Мюллер и будущий поэт Оскар Пастиор, единственный немецкоязычный член влиятельной группы по преимуществу французских писателей-формалистов УЛИПО. Те, кто не умер в лагерях, в основном вернулись домой спустя несколько лет, в 1948—1949 годах.

В своих самых известных романах Гийота выстраивает масштабные картины мира, охваченного войной всех против всех. Солдаты, рабы и проститутки сливаются у него в одну неразличимую массу, одержимую насилием. Литература XX века, кажется, не видала на своих страницах описания подобных зверств. Помимо предельного опыта, эти книги полны экспериментов с языком: после разбитой на песни эпической «Могилы для 500 000 солдат» он написал «Эдем», состоящий из одного нескончаемого предложения, а затем увлекся фонетическим письмом, приближающим его прозу к поэзии. Один язвительный литературный критик даже пошутил, что теперь произведениям Гийота понадобится перевод на французский. К нему прислушались: к переизданию «Проституции» прилагалось краткое содержание.
Для того чтобы понять, почему эти экспериментальные работы вызвали такое восхищение среди интеллектуалов (предисловие к «Эдему» Ролана Барта, восторженные отзывы Мишеля Фуко, «Могила…», поставленная в театре Антуаном Витезом, и моноспектакль по «Коме» в исполнении Патриса Шеро) и столь громкие общественные споры (на «Эдем…» был наложен цензурный запрет) на исходе революционных шестидесятых, сегодняшнему читателю, наверное, лучше всего обратиться именно к автобиографической прозе, посвященной становлению Гийота-писателя.

Возможно, именно поэтому чтение книги – не слишком увлекательное занятие: то ли учебник, то ли диссертация.
Впрочем, возможно, труд Андрея Хренова не так увлекателен, как хотелось бы, по другой причине. А именно – из-за некоторой жанровой амбивалентности «Магов и радикалов». Для популярного non-fiction книге не хватает субъективной авторской позиции – перед нами что угодно, только не рассказ от первого лица. Автор ни разу не позволяет себе снять галстук или хотя бы расслабить узел, не говоря о том, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу. В книге читатель не найдет ни одной личной оценки, ни одной отвлеченной авторской ремарки, ни одной живой истории про sex, drugs, rock-n-roll. Сухость эта лишь в очень и очень малой степени компенсируется наличием в книге двух текстов о кино довольно личного свойства (Стэна Брекиджа и Майи Дерен).

Зачастую, даже став родителями, многие люди оказываются на поверку сущими детьми. Период полового созревания у человека редко совпадает со временем наступления подлинной зрелости. А сколько взрослых, опытных людей делают глупости, забывая в повседневных рутинных делах о своей мечте, о том, к чему стремились в юности!
Может быть, истина - там, в далеком детстве, в первом чувстве, в робких мечтах и светлой вере, что ты можешь изменить все на свете – стоит только захотеть. Иногда, чтобы решить важные «взрослые» проблемы, нужно просто не бояться мечтать, предпочтя летящего по небу журавля обыкновенной синице.
Ирина Кисельгоф решила взглянуть на «взрослые» проблемы глазами подростков. И получилась интеллигентная, остроумная, деликатная книга - «Журавлик по небу летит», только что вышедшая в издательстве «Эксмо». Этот тот нечастый случай, когда роман интересен читателям всех возрастов. Потому что повествует автор, прежде всего, о школе жизни и одном из главных её уроков – умении видеть чудо в себе и окружающем мире.