Поздравления с юбилеем принимала 15 октября прозаик и драматург Нина Садур. Критики, кажется, давно оставили попытки определить ее место в литературном мире. Иногда работы Садур сравнивают с Гоголем, Булгаковым или Хармсом, но чаще просто разводят руками и признают: Садур — это особый случай. Сама же Нина Николаевна упорно называет себя писателем-реалистом. В том смысле, что это не ее произведения необычные и загадочные, а сама жизнь такая. В своей аскетичной квартире, где только необходимое, она особенно любит многоуважаемый шкаф. Здесь хранит и самую первую опубликованную книгу. Ее оформил Дмитрий Крымов.
«Идея была книжки такова, это он придумал, что вот в советское время запрещенные книжки оборачивали газетой и читали в метро, и подписывали вот так», — говорит Нина Садур.
Она действительно была почти под запретом. Если пьесы еще как-то проходили, то с прозой все было сложнее.
Нина Садур вспоминает: «С прозой меня как-то очень сильно не любили. Там, скажем, в «Новом мире» мне бросали рукописи под ноги. Я в какой-то момент вообще поняла, то есть я сейчас это окончательно сформулировала, что я не считаю себя больше членом союза писателей».
Все в том же шкафу она хранит и книги своего отца – члена не любимого ею Союза писателей. Отец был поэтом.
«Трогательные, маленькие книжечки. Я про вот эту книжку повесть даже написала недавно. Они очень трогательные», — говорит Нина Садур.
Ещё священные реликвии – стол, который с Ниной Садур все то время, что она в Москве, и печатные машинки. Одна – отцовская, другая – та, что служила ей с 16 лет.
«Это была такая роскошь по тем временам. Ну я не знаю, как машина «Волга». Модная, немецкая, новенькая. «Эрика». Красотка. Что-то я прям даже по ней скучаю».
В родном Новосибирске она познакомилась с Виктором Розовым, который сразу же распознал в девочке яркого драматурга и пригласил в московский Литинститут. Там, на семинаре по драматургии, о студентке Нине Садур впервые услышала Елена Грёмина.
Драматург Елена Грёмина вспоминает: «Сразу привлекла внимание каким-то современным своим волшебным языком. И очень интересными героями, и, в общем, своей какой-то особенностью».
В литинституте Нина Садур писала пьесы только для отчетности перед Розовым. Считала себя прозаиком. Это потом она поймет – Розов был прав: пьесы – её призвание.
Нина Садур рассказывает: «Я увидела, что там совершенно другой способ мышления. Меня так увлекло. В прозе я более свободна, что ли. Потому что форма другая. В драматургии я должна быть дисциплинирована, потому что структура обязывает. Такая вот приятная тренировка мозга».
Москва стала для Садур мистическим местом. Она сняла квартиру в коммуналке на Патриарших прудах. Физически ощущала, что где-то бродит Воланд. Здесь же обратилась к Гоголю – написала одну из самых удачных пьес, «Панночку», за которую потом взялись сразу несколько режиссеров. В том числе – Сергей Женовач.
Вскоре Нине СадУр позвонил Марк Захаров, попросил написать пьесу на основе «Мертвых душ». Пьеса Нины Садур «Брат Чичиков» стала спектаклем «Мистификация», который шел на малой сцене Ленкома.
«Была у нас настоящая собака, звали ее Джаз. Его расчесывали, потом ему там бантик подвязывали, он приходил, и он честно лаял точно по реплике, приводя в восторг зрительный зал», вспоминает народный артист СССР Марк Захаров.
Идея живой собаки принадлежит Захарову. В пьесе Нины Садур он многое переделал. Решил добавить зрелищности – того, что в современном театре необходимо. Марк Захаров признался, что театральная сцена пока не готова к такой драматургии: «Это очень трудно, это надо сделать особые усилия и подготовить свое сознание к восприятию такого рода мышления».
Как отметила Елена Грёмина: «Ее пьесы говорят с режиссерами будущего. Может быть, через двести лет будет тот режиссер, который действительно сможет её поставить по-настоящему».
И всё же к Нине Садур обращаются: Александр Калягин попросил для своего театра пьесу на основе романа Булата Окуджавы «Похождения Шипова или странный водевиль». Погружаясь в текст классика, главное – не навредить, говорит Нина Садур.
В семье Нины Садур – уже три поколения писателей. В прошлом – ее отец, в настоящем – она сама и дочь. Внучка сказала, что писателем не будет никогда, и стала… художником. Нина Садур смеется: не далеко ушла от предков. И втайне надеется, что внучка сядет за печатную машинку.
http://www.tvkultura.ru/news.html?id=478048&cid=48
Нина Садур вспоминает: «С прозой меня как-то очень сильно не любили. Там, скажем, в «Новом мире» мне бросали рукописи под ноги. Я в какой-то момент вообще поняла, то есть я сейчас это окончательно сформулировала, что я не считаю себя больше членом союза писателей».
Все в том же шкафу она хранит и книги своего отца – члена не любимого ею Союза писателей. Отец был поэтом.
«Трогательные, маленькие книжечки. Я про вот эту книжку повесть даже написала недавно. Они очень трогательные», — говорит Нина Садур.
Ещё священные реликвии – стол, который с Ниной Садур все то время, что она в Москве, и печатные машинки. Одна – отцовская, другая – та, что служила ей с 16 лет.
«Это была такая роскошь по тем временам. Ну я не знаю, как машина «Волга». Модная, немецкая, новенькая. «Эрика». Красотка. Что-то я прям даже по ней скучаю».
В родном Новосибирске она познакомилась с Виктором Розовым, который сразу же распознал в девочке яркого драматурга и пригласил в московский Литинститут. Там, на семинаре по драматургии, о студентке Нине Садур впервые услышала Елена Грёмина.
Драматург Елена Грёмина вспоминает: «Сразу привлекла внимание каким-то современным своим волшебным языком. И очень интересными героями, и, в общем, своей какой-то особенностью».
В литинституте Нина Садур писала пьесы только для отчетности перед Розовым. Считала себя прозаиком. Это потом она поймет – Розов был прав: пьесы – её призвание.
Нина Садур рассказывает: «Я увидела, что там совершенно другой способ мышления. Меня так увлекло. В прозе я более свободна, что ли. Потому что форма другая. В драматургии я должна быть дисциплинирована, потому что структура обязывает. Такая вот приятная тренировка мозга».
Москва стала для Садур мистическим местом. Она сняла квартиру в коммуналке на Патриарших прудах. Физически ощущала, что где-то бродит Воланд. Здесь же обратилась к Гоголю – написала одну из самых удачных пьес, «Панночку», за которую потом взялись сразу несколько режиссеров. В том числе – Сергей Женовач.
Вскоре Нине СадУр позвонил Марк Захаров, попросил написать пьесу на основе «Мертвых душ». Пьеса Нины Садур «Брат Чичиков» стала спектаклем «Мистификация», который шел на малой сцене Ленкома.
«Была у нас настоящая собака, звали ее Джаз. Его расчесывали, потом ему там бантик подвязывали, он приходил, и он честно лаял точно по реплике, приводя в восторг зрительный зал», вспоминает народный артист СССР Марк Захаров.
Идея живой собаки принадлежит Захарову. В пьесе Нины Садур он многое переделал. Решил добавить зрелищности – того, что в современном театре необходимо. Марк Захаров признался, что театральная сцена пока не готова к такой драматургии: «Это очень трудно, это надо сделать особые усилия и подготовить свое сознание к восприятию такого рода мышления».
Как отметила Елена Грёмина: «Ее пьесы говорят с режиссерами будущего. Может быть, через двести лет будет тот режиссер, который действительно сможет её поставить по-настоящему».
И всё же к Нине Садур обращаются: Александр Калягин попросил для своего театра пьесу на основе романа Булата Окуджавы «Похождения Шипова или странный водевиль». Погружаясь в текст классика, главное – не навредить, говорит Нина Садур.
В семье Нины Садур – уже три поколения писателей. В прошлом – ее отец, в настоящем – она сама и дочь. Внучка сказала, что писателем не будет никогда, и стала… художником. Нина Садур смеется: не далеко ушла от предков. И втайне надеется, что внучка сядет за печатную машинку.
http://www.tvkultura.ru/news.html?id=478048&cid=48
