Именно «romans», во множественном числе: автор, изучая помещения девятиэтажного парижского дома (плюс «нулевой» этаж – подвалы и котельная), предлагает читателю более ста историй, каждую из которых можно было бы развернуть в объемистый роман. Получается паззл из детективных, семейных, исторических, любовных, философских, дорожных романов-карликов, ничуть не уступающих своим обычным собратьям. Межклеточным веществом служат огромные списки предметов, целые главы о подвальных вещевых залежах. Чтобы собрать головоломку, нужно обладать совершенной памятью и невероятной усидчивостью, некоторые совпадения и переклички, по словам Кислова, обнаруживаются только при повторном чтении, но Перек все-таки оставил нам ключи: план дома, в приложении – хронология событий, алфавитный указатель героев и перечень историй.
Впрочем, главное, что не дает «Жизни» развалиться – одержимость, мастерство и страсть к собирательству, которую испытывают персонажи. Художник Вален мечтает изобразить подробнейший срез дома, со всеми жильцами, включая себя, он же обучил искусству акварели богатого англичанина Бартлбута, а тот, в свою очередь, пытается противопоставить «запутанной хаотичности мира» идеальный, цельный проект: в процессе кругосветного путешествия запечатлеть 500 портовых пейзажей, отправить домой, где талантливый ремесленник Винклер сделает из акварелей паззлы, по возвращении 20 лет собирать их, отклеивать от деревянной основы и последовательно уничтожать в местах создания. Или возьмем одну из побочных историй: об акробате, который сутками живет под куполом цирка и в итоге умышленно разбивается насмерть – настолько невыносимым казалось ему существование на земле.
Дом становится свидетелем крушения великих и мелких замыслов, а через какое-то время и сам пойдет на слом.
По «Жизни» разбросаны описания обманок, разных экзотических штуковин, странных картин. Акварельные паззлы – настоящее произведение искусства, их сборка сродни воскрешению вселенной: «В такие минуты Бартлбут видел, не глядя, как тонкие деревянные срезы с предельной точностью прикладываются один к другому... Это ощущение благодати иногда длилось всего несколько минут, и тогда Бартлбуту казалось, что он ясновидящий: он все замечал, он все понимал, он мог видеть, как растет трава, как молния попадает в дерево, как горы подтачиваются эрозией подобно какой-нибудь пирамиде...» Складные головоломные перстни и резные зеркальные оправы Винклера, кукольный дом, проработанный до мельчайших деталей, редкие книги, тройное распятие с черным ребенком, высоким стариком и голубем, скульптура из червячьих нор, залитых свинцом; красный скелет поросенка, этикетка коробки с камамбером: монахи смотрят на такую же коробку, а на ней та же сцена отчетливо повторяется четыре раза; используется и упоминается в тексте геральдический принцип «mise en abyme» (согласно примечанию Кислова, «часть гербового поля воспроизводит все поле целиком – и так далее до бесконечности»). В преамбуле – цитата из «Педагогических эскизов» Пауля Клее: «Глаз следует путями, которые ему были уготованы в картине». И действительно, «Жизнь» заставляет вспомнить его живописную мозаику «Дорога и проселки», паззл из множества цветных плоскостей.
Лесь Психарев, «Книжное обозрение», №11, 2010
Впрочем, главное, что не дает «Жизни» развалиться – одержимость, мастерство и страсть к собирательству, которую испытывают персонажи. Художник Вален мечтает изобразить подробнейший срез дома, со всеми жильцами, включая себя, он же обучил искусству акварели богатого англичанина Бартлбута, а тот, в свою очередь, пытается противопоставить «запутанной хаотичности мира» идеальный, цельный проект: в процессе кругосветного путешествия запечатлеть 500 портовых пейзажей, отправить домой, где талантливый ремесленник Винклер сделает из акварелей паззлы, по возвращении 20 лет собирать их, отклеивать от деревянной основы и последовательно уничтожать в местах создания. Или возьмем одну из побочных историй: об акробате, который сутками живет под куполом цирка и в итоге умышленно разбивается насмерть – настолько невыносимым казалось ему существование на земле.
Дом становится свидетелем крушения великих и мелких замыслов, а через какое-то время и сам пойдет на слом.
По «Жизни» разбросаны описания обманок, разных экзотических штуковин, странных картин. Акварельные паззлы – настоящее произведение искусства, их сборка сродни воскрешению вселенной: «В такие минуты Бартлбут видел, не глядя, как тонкие деревянные срезы с предельной точностью прикладываются один к другому... Это ощущение благодати иногда длилось всего несколько минут, и тогда Бартлбуту казалось, что он ясновидящий: он все замечал, он все понимал, он мог видеть, как растет трава, как молния попадает в дерево, как горы подтачиваются эрозией подобно какой-нибудь пирамиде...» Складные головоломные перстни и резные зеркальные оправы Винклера, кукольный дом, проработанный до мельчайших деталей, редкие книги, тройное распятие с черным ребенком, высоким стариком и голубем, скульптура из червячьих нор, залитых свинцом; красный скелет поросенка, этикетка коробки с камамбером: монахи смотрят на такую же коробку, а на ней та же сцена отчетливо повторяется четыре раза; используется и упоминается в тексте геральдический принцип «mise en abyme» (согласно примечанию Кислова, «часть гербового поля воспроизводит все поле целиком – и так далее до бесконечности»). В преамбуле – цитата из «Педагогических эскизов» Пауля Клее: «Глаз следует путями, которые ему были уготованы в картине». И действительно, «Жизнь» заставляет вспомнить его живописную мозаику «Дорога и проселки», паззл из множества цветных плоскостей.
Лесь Психарев, «Книжное обозрение», №11, 2010