...Их все меньше рядом с нами, великих стариков, прошедших самую страшную войну в истории. Все меньше живых свидетелей. И тем ценнее каждая жемчужина воспоминаний. По таким жемчужинам собирала свою книгу французская писательница русского происхождения Елена Жоли. С диктофоном она обошла несколько десятков современников войны — известных и не очень, интеллектуалов и простых людей. Получился сборник интервью с немудреным, но очень точным названием «Победа любой ценой». Книга уже снискала восторженный отзыв самого Мориса Дрюона. Из российской печати книга выходит в апреле. С разрешения автора «Комсомолка» публикует одну главу.
Петр Ефимович Тодоровский родился в 1925 году в городе Бобринец на Украине. В 1943 году стал курсантом Сратовского военно-пехотного училища, через год получил звание лейтенанта и был направлен на фронт командиром взвода.
Петр Тодоровский: Когда началась война, наша семья жила под Кировоградом. Мне тогда еще не исполнилось и шестнадцати. Фронт так быстро приближался к нашему дому, что пришлось спешно собрать самое необходимое и вместе с тысячами других беженщев уходить на восток. Пройдя сотни километров, мы остановились в Сталинграде. Это была лишь короткая передышка: очень скоро город стали бомбить. К счастью, нам удалось укрыться в одной из местных деревушек, где моя семья и прожила два долгих военных года.
В 1943 году меня призвали в армию и направили в Саратовское военно-пехотное училище. Через пять месяцев занятий часть курсантов послали на заготовку дров для Приволжского военного округа. Перед отъездом все получили продовольственный паек, рассчитанный на целый месяц, но мы были так молоды, неоытны и голодны, что все запасы съели за две недели! Чтобы как-то продержаться, нам приходилось воровать продукты в соседних деревнях. Тогда я научился делить суровой нитью буханку хлеба на 12 частей...
После начала боев под Сталинградом наш рацион стал уже совсем мизерным, в него входила одна капуста и мороженая картошка. На пустой желудок мы работали на ледяном ветру по восемь часов кряду, спасала молодость и здоровье.
За неделю до нашего возвращения все оставшиеся в училище курсанты были отправлены на фронт и попали в самое пекло боев под Курском. Директор училища не знал, что с нами делать, и в результате мы проучились целыый год. Ни одного из наших товарищей, уехавших защищать Курск, я больше никогда не встречал.
Елена Жоли: Петр Ефимович, как произошло ваше фронтовое крещение?
П.Т.: В мае 1944 года я попал на 1-й Белорусский фронт на границе с Польшей и сразу оказался в гуще сражений. Это был настоящий кошмар. В одном из первых боев погиб мой лучший друг Юрий Никитин. Много лет спустя, став режиссером, я посвятил ему мой первый фильм «Верность».
В училище готовили офицеров-минометчиков, но 93-й стрелковый полк, в который я попал, понес уже огромные потери: не осталось ни орудий, ни боеприпасов. Меня назначили командиром пехотного взвода.
Когда мы шли в атаку, всегда находились солдаты, испытывающие такой ужас, что поднять их и выгнать из окопов, особенно таджиков и других призывников из среднеазиатских республик, которые вставали на колени и начинали молиться, можно было только силой. В бой идти всегда страшно. Бежать навстречу вражеским пулям и собственной смерти — не очень большое удовольствие!
В 1942 году, когда наши войска оставили Ростов-на-Дону, вышел знаменитый приказ «Ни шагу назад!» и созданы заградительные отряды. Н я за все время службы ни разу с ними не встречался. Зато у нас в части были пропагандисты, обращавшиеся к немцам через специальные громкоговорители, установленные на машинах. Обычно это был офицер, капитан или даже майор. В его задачу входило моральное разложение немецких солдат, которых они призывали бросать оружие и сдаваться в плен. ...Фашисты открывали по ним бешеный огонь. Доставалось заодно и нам, за что мы и частили по-всякому этих пропагандистов.
...Зимой нам приходилось спать в ямах, которые мы рыли, как кроты, в воронках от бомб и снарядов или прямо на снегу, прикрываясь еловым лапником. Вши мучали нас нещадно, а вымыться в полевой бане было редким праздником.
Е.Ж.: Говорят, что для храбрости солдатам перед боем давали немного водки?
П.Т.: Совершенно верно, но одним это было нужно, а другим нет. Молодежь пила свои сто граммов, чтобы заглушить страх перед атакой, солдаты повзрослее перед боем редко употребляли водку — они знали, что алкоголь ослабляет чувство опасности. Опытные бойцы сражались на трезвую голову, и выжить у них было куда больше шансов. …
Е.Ж.: Участвовали ли вы в освобождении стран Восточной Европы?
П.Т.: Мы видели начало варшавского восстания: это было ужасно. Я гордился тем, что буду участвовать в освобождении города. Откуда мне, младшему лейтенанату было тогда знать, что полякам нужна была наша помощь, пришедшая слишком поздно.
Бои на Висле были тяжелыми, расстояние между нами и немцами не превышало 80 метров, мы забрасывали их гранатами. Рядом с нами девушки-снайперы вели огонь по врагу днем и ночью. Наконец, немцы начали отступать, а наша пехота — их преследовать. … В лесу мы попали в засаду: из ручных пулеметов немцы расстреливали нас почти в упор. Потери были колоссальными, я уцелел только чудом!
Е.Ж.: Как приняло Красную Армию польское население?
П.Т.: С огромной радостью поляки принимали части 1-й Польской армии, сформированной на советской территории и воевавшей вместе с нами. Когда мы вошли в город Быгдощ, все улицы обстреливались немецкими пулеметами, установленными на крышах и чердаках домов. Нашим солдатам негде было даже укрыться: все окна и двери были наглухо закрыты. Зато когда вошли польские части, жители тут же открыли им свои дома...
...Мне запомнился один бой километров за 50 от Берлина. Там немцы создали мощную линию огневых точек в скалах, неприступных, как крепость, но наша атака все-таки сломила их оборону.
Мы вышли на Эльбу... Здесь немцы защищались особенно ожесточенно, пытаясь эвакуировать население и собобо важные документы на территорию, которую занимали союзники...
Утром 9 мая вдруг наступила оглушительная тишина. Мы пошли на берег реки и увидели, что мост забит сгоревшими и подорванными автомобилями. Немецкие солдаты пытались вплавь добраться до противоположной стороны, занятой американцами. Никто не стрелял.
Наконец-томы смогли сбросить сапоги и пропотевшие портянки, пройтись босиком по молодой зеленой траве. Рядом с нами на лугу мирно паслись лошади, где-то невдалеке играли на аккордеоне. А потом к нам приехал командир дивизии и объявил: война закончилась!
… Я оставлася в Германии до февраля 1946 года. Наша часть там прекрасно устроилась: в казармах около аэродрома, где мы жили, практически всегда была горячая вода — роскошь, о которой мы совсем забыли. Меня назначили главой администрации маленького немецкого городка... Послевоенная жизнь понемногу налаживалась. Вскоре в нашем городке открылся первый пивной бар, гдепо вечерам устраивали танцы, и уставшие от войны офицеры бегали туда тайком, переодеваясь в гражданскую одежду.
Мы возвратились в СССР и оказались под Костромой, в огромном воинском лагере посреди лесов. Мои воспоминания тех дней, с 1947 по1949 год, легли в основу моего фильма «Анкор, еще анкор!». Картина очень не понравилась руководству страны, в первую очередь, министру обороны Павлу Грачеву. Он заявил, что она позорит нашу славную армию. Но фильм основан на соврешенно реальных фактах, хотя, конечно, мое воображение тоже присутствует. После первого показа в кинотеатре «Пушкинский» ко мне подошел уже немолодой полковник: «Я провел тридцать пять лет в разных военных гарнизонах, и все, что показано в вашем фильме, — чистая правда!»
Е.Ж.: Военная тема легла в основу многих ваших фильмов.
П.Т.: Картина «Военно-полевой роман» также основана на подлинной истории. Как-то ночью, дело было в Польше, готовясь к наступлению, мы проходили перед блиндажом командира батальона, оттуда слышался женский смех и звук патефона. Нам было по 18-19 лет, возраст, когда мужчины легко теряют голову. По звукам, доносившимся до нас, то, что происходило в блиндаже, было очевидно. В следующем бою комбат погиб, а женщина эта куда-то исчезла.
Однажды, через несколько лет после окончания войны, я шел мимо одного большого московского магазигна и вдруг услышал тихий женский смех, который показался мне смутно знакомым. Я обернулся и мне почудилось, что я снова увидел ту девушку, у которой был роман с нашим комбатом. Она продавала пирожки, а рядом с ней сидела маленькая девочка. Я был потрясен: там, на войне, эта женщина была королевой, в которую мы все были влюблены. А сейчас она, бедно одетая, с дымящейся папиросой во рту, целый день стояла на морозе, и ясно было, что жизнь не баловала ее. На следующий день я вернулся на то же место, но ее там не нашел. Почему-то эта история очень взволновала меня, и я поставил картину «Военно-полевой роман».
Е.Ж.: А что для вас было самым тяжелым на войне?
П.Т.: В первый раз на передовой очень страшно! До сих пор я помню, как в первый раз увидел лицо солдата, убитого осколком снаряда. Как ни странно, со временем мы привыкли к смерти. Я даже носил шинель, снятую с товарища, убитого на моих глазах, и не видел в этом ничего особенного.
Е.Ж.: Как повлияла война на психологию людей?
П.Т.: Посмотрите картины, снятые режиссерами-фронтовиками. Один из лучших фильмов о войне, на мой взгляд, «Баллада о солдате» Григория Чухрая. Герой, молодой боец, едет в отпуск домой. По дороге он помогает всем, кому может, щедро тратя драгоценное время, выделенное на побывку. В конце концов он едва успевает обнять мать. Такие человеческие фильмвы, которые рассказывают не о жестокостях войны, а о переживаниях простфх людей, снимали именно те, кто знал войну непонаслышке. Даже пройдя ад, человек должен оставаться человеком!
Дарья Завгородняя
http://dv.kp.ru/daily/24478/636276/
После начала боев под Сталинградом наш рацион стал уже совсем мизерным, в него входила одна капуста и мороженая картошка. На пустой желудок мы работали на ледяном ветру по восемь часов кряду, спасала молодость и здоровье.
За неделю до нашего возвращения все оставшиеся в училище курсанты были отправлены на фронт и попали в самое пекло боев под Курском. Директор училища не знал, что с нами делать, и в результате мы проучились целыый год. Ни одного из наших товарищей, уехавших защищать Курск, я больше никогда не встречал.
Елена Жоли: Петр Ефимович, как произошло ваше фронтовое крещение?
П.Т.: В мае 1944 года я попал на 1-й Белорусский фронт на границе с Польшей и сразу оказался в гуще сражений. Это был настоящий кошмар. В одном из первых боев погиб мой лучший друг Юрий Никитин. Много лет спустя, став режиссером, я посвятил ему мой первый фильм «Верность».
В училище готовили офицеров-минометчиков, но 93-й стрелковый полк, в который я попал, понес уже огромные потери: не осталось ни орудий, ни боеприпасов. Меня назначили командиром пехотного взвода.
Когда мы шли в атаку, всегда находились солдаты, испытывающие такой ужас, что поднять их и выгнать из окопов, особенно таджиков и других призывников из среднеазиатских республик, которые вставали на колени и начинали молиться, можно было только силой. В бой идти всегда страшно. Бежать навстречу вражеским пулям и собственной смерти — не очень большое удовольствие!
В 1942 году, когда наши войска оставили Ростов-на-Дону, вышел знаменитый приказ «Ни шагу назад!» и созданы заградительные отряды. Н я за все время службы ни разу с ними не встречался. Зато у нас в части были пропагандисты, обращавшиеся к немцам через специальные громкоговорители, установленные на машинах. Обычно это был офицер, капитан или даже майор. В его задачу входило моральное разложение немецких солдат, которых они призывали бросать оружие и сдаваться в плен. ...Фашисты открывали по ним бешеный огонь. Доставалось заодно и нам, за что мы и частили по-всякому этих пропагандистов.
...Зимой нам приходилось спать в ямах, которые мы рыли, как кроты, в воронках от бомб и снарядов или прямо на снегу, прикрываясь еловым лапником. Вши мучали нас нещадно, а вымыться в полевой бане было редким праздником.
Е.Ж.: Говорят, что для храбрости солдатам перед боем давали немного водки?
П.Т.: Совершенно верно, но одним это было нужно, а другим нет. Молодежь пила свои сто граммов, чтобы заглушить страх перед атакой, солдаты повзрослее перед боем редко употребляли водку — они знали, что алкоголь ослабляет чувство опасности. Опытные бойцы сражались на трезвую голову, и выжить у них было куда больше шансов. …
Е.Ж.: Участвовали ли вы в освобождении стран Восточной Европы?
П.Т.: Мы видели начало варшавского восстания: это было ужасно. Я гордился тем, что буду участвовать в освобождении города. Откуда мне, младшему лейтенанату было тогда знать, что полякам нужна была наша помощь, пришедшая слишком поздно.
Бои на Висле были тяжелыми, расстояние между нами и немцами не превышало 80 метров, мы забрасывали их гранатами. Рядом с нами девушки-снайперы вели огонь по врагу днем и ночью. Наконец, немцы начали отступать, а наша пехота — их преследовать. … В лесу мы попали в засаду: из ручных пулеметов немцы расстреливали нас почти в упор. Потери были колоссальными, я уцелел только чудом!
Е.Ж.: Как приняло Красную Армию польское население?
П.Т.: С огромной радостью поляки принимали части 1-й Польской армии, сформированной на советской территории и воевавшей вместе с нами. Когда мы вошли в город Быгдощ, все улицы обстреливались немецкими пулеметами, установленными на крышах и чердаках домов. Нашим солдатам негде было даже укрыться: все окна и двери были наглухо закрыты. Зато когда вошли польские части, жители тут же открыли им свои дома...
...Мне запомнился один бой километров за 50 от Берлина. Там немцы создали мощную линию огневых точек в скалах, неприступных, как крепость, но наша атака все-таки сломила их оборону.
Мы вышли на Эльбу... Здесь немцы защищались особенно ожесточенно, пытаясь эвакуировать население и собобо важные документы на территорию, которую занимали союзники...
Утром 9 мая вдруг наступила оглушительная тишина. Мы пошли на берег реки и увидели, что мост забит сгоревшими и подорванными автомобилями. Немецкие солдаты пытались вплавь добраться до противоположной стороны, занятой американцами. Никто не стрелял.
Наконец-томы смогли сбросить сапоги и пропотевшие портянки, пройтись босиком по молодой зеленой траве. Рядом с нами на лугу мирно паслись лошади, где-то невдалеке играли на аккордеоне. А потом к нам приехал командир дивизии и объявил: война закончилась!
… Я оставлася в Германии до февраля 1946 года. Наша часть там прекрасно устроилась: в казармах около аэродрома, где мы жили, практически всегда была горячая вода — роскошь, о которой мы совсем забыли. Меня назначили главой администрации маленького немецкого городка... Послевоенная жизнь понемногу налаживалась. Вскоре в нашем городке открылся первый пивной бар, гдепо вечерам устраивали танцы, и уставшие от войны офицеры бегали туда тайком, переодеваясь в гражданскую одежду.
Мы возвратились в СССР и оказались под Костромой, в огромном воинском лагере посреди лесов. Мои воспоминания тех дней, с 1947 по1949 год, легли в основу моего фильма «Анкор, еще анкор!». Картина очень не понравилась руководству страны, в первую очередь, министру обороны Павлу Грачеву. Он заявил, что она позорит нашу славную армию. Но фильм основан на соврешенно реальных фактах, хотя, конечно, мое воображение тоже присутствует. После первого показа в кинотеатре «Пушкинский» ко мне подошел уже немолодой полковник: «Я провел тридцать пять лет в разных военных гарнизонах, и все, что показано в вашем фильме, — чистая правда!»
Е.Ж.: Военная тема легла в основу многих ваших фильмов.
П.Т.: Картина «Военно-полевой роман» также основана на подлинной истории. Как-то ночью, дело было в Польше, готовясь к наступлению, мы проходили перед блиндажом командира батальона, оттуда слышался женский смех и звук патефона. Нам было по 18-19 лет, возраст, когда мужчины легко теряют голову. По звукам, доносившимся до нас, то, что происходило в блиндаже, было очевидно. В следующем бою комбат погиб, а женщина эта куда-то исчезла.
Однажды, через несколько лет после окончания войны, я шел мимо одного большого московского магазигна и вдруг услышал тихий женский смех, который показался мне смутно знакомым. Я обернулся и мне почудилось, что я снова увидел ту девушку, у которой был роман с нашим комбатом. Она продавала пирожки, а рядом с ней сидела маленькая девочка. Я был потрясен: там, на войне, эта женщина была королевой, в которую мы все были влюблены. А сейчас она, бедно одетая, с дымящейся папиросой во рту, целый день стояла на морозе, и ясно было, что жизнь не баловала ее. На следующий день я вернулся на то же место, но ее там не нашел. Почему-то эта история очень взволновала меня, и я поставил картину «Военно-полевой роман».
Е.Ж.: А что для вас было самым тяжелым на войне?
П.Т.: В первый раз на передовой очень страшно! До сих пор я помню, как в первый раз увидел лицо солдата, убитого осколком снаряда. Как ни странно, со временем мы привыкли к смерти. Я даже носил шинель, снятую с товарища, убитого на моих глазах, и не видел в этом ничего особенного.
Е.Ж.: Как повлияла война на психологию людей?
П.Т.: Посмотрите картины, снятые режиссерами-фронтовиками. Один из лучших фильмов о войне, на мой взгляд, «Баллада о солдате» Григория Чухрая. Герой, молодой боец, едет в отпуск домой. По дороге он помогает всем, кому может, щедро тратя драгоценное время, выделенное на побывку. В конце концов он едва успевает обнять мать. Такие человеческие фильмвы, которые рассказывают не о жестокостях войны, а о переживаниях простфх людей, снимали именно те, кто знал войну непонаслышке. Даже пройдя ад, человек должен оставаться человеком!
Дарья Завгородняя
http://dv.kp.ru/daily/24478/636276/
