Роман «Черная обезьяна» — первый художественный текст Захара Прилепина за три года. Кажется, будто Прилепина очень много: за это время он несколько раз переиздал предыдущие романы, выпустил два сборника эссе, книгу разговоров с писателями, биографию Леонида Леонова и две антологии чужих текстов («Война» и «Революция»), не говоря о непрерывной публицистической работе. Но все равно кажется, что в довольно стремительной эволюции писателя после выхода «Греха» (сборник рассказов «Ботинки, полные горячей водкой» выглядит по отношению к предыдущей книжке уже довольно инерционным) воцарилась своего рода громогласная пауза. Новый роман ее будто бы разрешает.
Не имеющий имени главный герой очень устал от жизни, но в общих чертах приемлет ее, хотя и без удовольствия. Любит своих детей, не любит жену и начальника, хорошо относится к любовнице. Он — известный писатель, но вынужден работать в бульварной газете. Эта работа выводит героя на кровавую историю, случившуюся в городе Велимире: пятеро детей моложе десяти лет жестоко вырезали жителей целого подъезда. В закрытой лаборатории (герой попадает туда благодаря старым связям) ему даже показывают их — малышей, не знающих страха, жалости и прочих человеческих чувств, представителей то ли новой высшей расы, то ли ада. Весь роман журналист пытается выяснить, что такое эти дети, откуда они и зачем нужны влиятельному чиновнику, по заказу которого их изучают (чиновника зовут Велимир Шаров — то ли просто рифмуясь с городом, то ли с неясными целями намекая на Хлебникова, то ли ненавязчиво шифруя его амбиции по управлению вселенной). Параллельно герой пытается разобраться с личной жизнью. Получается не лучше, чем с кровавыми мальчиками.
Если говорить просто о качестве текста, «Черная обезьяна», кажется, лучшая книга Прилепина. После косноязычия «Патологий», вялого соцреализма «Саньки» и пацанского жеманства «Греха» и «Ботинок» тут явный прогресс. Все приметы стиля вроде бы на месте: и алкогольный лиризм, и интересные подробности техники рукоприкладства, и сюсюкающий эротизм, и мужественные вздохи — «почему я, такой хороший, чувствую себя в этом мире не как дома». Однако «Обезьяну» можно прочесть без мучений, не будучи поклонником прилепинского таланта, что, в общем, редкость (писатель этот требует либо абсолютной лояльности, либо высокого порога читательской толерантности). Отчасти это из-за условий игры: кажется, что в новом романе гораздо меньше художественных амбиций. Его читаешь как жанровую литературу: сносный русский нуар с элементами политической фантастики.
Впрочем, к концу романа оказывается, что жанр у Прилепина совершенно не получается. Триллер оборачивается испуганным бормотанием, ни одна загадка не решается (считая решением и отсутствие ответа), роман обреченно сходит с рельс. Там есть череда финалов: ернический, страшный, патетический, но все они — как мертвому припарки.
Это, конечно не очень интересная история: «ну не шмогла», как часто говорят в таких случаях, цитируя анекдот про лошадь. Если же взглянуть на «Черную обезьяну» в контексте предыдущих прилепинских книжек, она выглядит гораздо более любопытной. В первую очередь как случай шизофрении — не автора, конечно, а героя.
Герой у Прилепина всегда более-менее один и тот же; даже если его по-разному зовут и у него разные биографические обстоятельства, мы понимаем, что речь о том же человеке. Этот герой всегда выступал фокусом, наверное, самой важной темы писателя — животного права человека на насилие. Интереснее всего, читая романы Прилепина, смотреть, как развивается эта апология естественной жестокости (своего рода руссоистское ницшеанство), как она взаимодействует с политической риторикой в «Саньке» и с любовной идиллией в «Грехе». Подробно говорить об этом тут было бы сильным уходом в сторону. Важно вот что: «Черная обезьяна» — текст ровно о том же. Но субъектом этого естественного зверства тут становится не персонаж, а абсолютно внешнее по отношению к нему зло.
Кажется, что историю с детьми-убийцами у героя никак не получается разъяснить не из-за профессиональной неловкости, а из-за того, что их настоящий корень должен — исходя из всей системы взглядов Прилепина — обнаружиться в нем самом. Но не обнаруживается. И именно из-за того, что звериный субстрат из героя почти изъят, он оказывается слаб и впервые у Прилепина терпит полное поражение. В принципе, этот аспект расщепления личности в самом романе заметить скорее невозможно. Он находится только при внешнем взгляде (так что построение это несколько условное), но только эта подспудная шизоидность и делает «Черную обезьяну» феноменом более интересным, чем неудавшийся философический детектив.
Игорь Гулин
http://www.openspace.ru/literature/events/details/22705/?expand=yes#expand
