«Любая жизнь выстраивается в основном из лжи, недосказанности, тайн. В особенности жизнь Мэрилин. Поэтому не стоит их избегать, наоборот, надо подчеркивать их, не выносить на пол, а помещать туда, где им и место: в самом сердце трагедии». Француженка с королевской фамилией (династия Плантагенетов правила Францией с 1154 по 1399 год) рассматривает жизнь Мэрилин Монро именно как личностную трагедию, причем отчетливо фрейдистского толка. Быстренько отбарабанив традиционно положенное: по материнской линии прадед, покончивший с собой, дед, умерший сумасшедшим, бабка, страдающая маниакально-депрессивным психозом, к тому же пьяница. Мать тоже была неуравновешенной и подверженной различным психозам. Отца у девочки не было, Анна Плантажене сосредоточивается на последнем и далее выстраивает биографию Мэрилин именно как страдания Электры. Девочка, в детстве носившая у сердца фотографию Кларка Гейбла, в полной уверенности, что он-то и есть ее отец, в восемь лет изнасилованная отчимом, в дальнейшем будет искать отца во всех мужчинах, в которых будет влюбляться. Она называла «папочкой» своего первого мужа. Джима Дагерти. «Папочкой» был и Джо Ди Маджио. Увидев Артура Миллера, она кинулась к нему с криком «О! Папа!». Доктора Гринсона, опору и ужас ее последних лет, она умоляла удочерить ее. То же и в фильмах. В «Хористках» она пела песенку «Каждой малышке нужен па-па-папа». В картине «Джентльмены предпочитают блондинок» ее героиня дает своему жениху-миллиардеру прозвище Папик. В фильме «Займемся любовью» еще одна песня: «Му Heart Belongs My Daddy». В «Неприкаянных» она в результате согласилась сниматься только потому, что ее партнером там был тот самый Кларк Гейбл, отец из ее сиротских фантазий. Этим примерам несть числа. Плантажене пишет: «Переспать со своим настоящим отцом это была мечта, в которой Мэрилин призналась нескольким людям. Подойти к нему в баре, <... > дать отведать незабываемую ночь пылкой любви. Уйти на рассвете, набив карманы деньгами, но прежде открыть ему, что он только что трахал собственную дочь». Болезненности подобных фантазий не в силах отрицать никто. Но именно этими комплексами автор книги и объясняет вечные метания Мэрилин из постели в постель, вечный алкоголизм и таблетки, истерики и суицидальные порывы. Девочке нужен был папа, который заботился бы о ней, брал под крылышко, гладил по головке, баловал, и ласкал.Еще один момент, который неизменно педалирует Плантажене,— тело Мэрилин Монро как маска, скрывающая истинную Норму Джин. В одном месте книги есть примечательное сравнение ее с Чарли Чаплином. Стройный красавец Чарльз Спенсер Чаплин, признанный сердцеед, щедрый светский бонвиван, жесткий голливудский делец, не имел никакого отношения к экранному Чарли, смешному и неуклюжему недотепе. Равным образом и Норма Джин — «Выходки Мэрилин Монро ее не касаются. Вернувшись домой, она вешает ее на вешалку». Беда заключалась в том, что в случае с Чаплином образ не затмевал истинного лица, никто не требовал от него быть «Чарли» в обыденной жизни. А вот от Мэрилин требовали. Она не могла быть самой собой — «Брюнетка среднего роста, даже коротконогая. Страдающая бессонницей, растрепанная. Толстая и потасканная. Невзрачная». Собственно, с этого все и начиналось. В двенадцать лет, в приюте, «Сиротка № 3463» была худая как палка и служила посмешищем для остальных детей. Ей надо было защищать себя. Она надела свитер на два размера меньше и насмешки утихли, а парни стали драться за ее сиськи. Тело стало защитой от мира. Теперь ее могли целовать, лапать, трахать— все, что угодно, — это не касалось внутреннего мира. А главное, никто над ней больше не издевался. Когда Мэрилин стала кинозвездой, этот статус упрочился, перейдя в идолопоклонство. И вот тут-то она и оказалась заложницей своего образа.
Анна Плантажене уверяет, что, несмотря на то, что продюсеры и владельцы киностудий держали Мэрилин «в плену ролей неотразимой дурочки», та была отнюдь не так проста и как актриса, и как человек. Она вроде бы проявляла «чудеса интеллигентности», общалась чуть ли не наравне — с Карсон Маккаллерс, Норманом Ростеном, Кардом Сэндбергом, читала множество книг — от классики до современности. Мы не будем сейчас выяснять, насколько справедливы эти утверждения, но несомненно то, что публика требовала совершенно иного. Даже брак ММ с Миллером все называли не иначе, как «союз духа с телом». Со временем это стаю не просто тяготить Мэрилин, но выводить из себя. В черном парике, темных очках и затрапезном плаще она выходила по ночам на темные манхэттенские улицы, садилась в первые попавшиеся такси и задавала сакраментальный вопрос: «С какой женщиной в мире вы хотели бы переспать?». Ответ был всегда один и тот же — «С Мэрилин Монро». Она возвращалась домой в слезах и глотала амфетамины, запивая их водкой, доводя себя до состояния животного. Строго говоря, Мэрилин Монро последних лет жизни не она сама. Даже ее внешность создавалась более чем искусственно. «Ее парикмахер, гример, костюмер, маникюрша, массажист все эти ловкие руки, лепящие белокурую куклу, не подозревая « в себе креатив, никак не могли привыкнуть и неизменно испытывали потрясение, когда после восьми-девяти часов такой лепки из маленького, хрупкого, угасшего, некрасивого и порой вонючего существа появлялась самая красивая женщина в мире, непобедимая и грозная».
Это не могло продолжаться вечно. Насколько сыграла свою роль история с Кеннеди бог весть. Но 5 августа 1962 года не стало ни самой красивой, ни тихой и забитой женщины. Вообще никакой.
Малков, Д. Доспехи из плоти / Д. Малков// Книжное обозрение. – 2011. - №3. – С.20.
Анна Плантажене уверяет, что, несмотря на то, что продюсеры и владельцы киностудий держали Мэрилин «в плену ролей неотразимой дурочки», та была отнюдь не так проста и как актриса, и как человек. Она вроде бы проявляла «чудеса интеллигентности», общалась чуть ли не наравне — с Карсон Маккаллерс, Норманом Ростеном, Кардом Сэндбергом, читала множество книг — от классики до современности. Мы не будем сейчас выяснять, насколько справедливы эти утверждения, но несомненно то, что публика требовала совершенно иного. Даже брак ММ с Миллером все называли не иначе, как «союз духа с телом». Со временем это стаю не просто тяготить Мэрилин, но выводить из себя. В черном парике, темных очках и затрапезном плаще она выходила по ночам на темные манхэттенские улицы, садилась в первые попавшиеся такси и задавала сакраментальный вопрос: «С какой женщиной в мире вы хотели бы переспать?». Ответ был всегда один и тот же — «С Мэрилин Монро». Она возвращалась домой в слезах и глотала амфетамины, запивая их водкой, доводя себя до состояния животного. Строго говоря, Мэрилин Монро последних лет жизни не она сама. Даже ее внешность создавалась более чем искусственно. «Ее парикмахер, гример, костюмер, маникюрша, массажист все эти ловкие руки, лепящие белокурую куклу, не подозревая « в себе креатив, никак не могли привыкнуть и неизменно испытывали потрясение, когда после восьми-девяти часов такой лепки из маленького, хрупкого, угасшего, некрасивого и порой вонючего существа появлялась самая красивая женщина в мире, непобедимая и грозная».
Это не могло продолжаться вечно. Насколько сыграла свою роль история с Кеннеди бог весть. Но 5 августа 1962 года не стало ни самой красивой, ни тихой и забитой женщины. Вообще никакой.
Малков, Д. Доспехи из плоти / Д. Малков// Книжное обозрение. – 2011. - №3. – С.20.
