 |
«Развлечения для птиц с подрезанными крыльями» — третий роман молодого казанского писателя Булата Ханова; кажется, заглавия его книг становятся все длиннее, а тексты все больше походят на манифесты. Первые два романа, «Гнев» и «Непостоянные величины», вышли в прошлом году, и оба попадали в длинные и короткие списки российских литературных премий. В «Гневе» рассказывалась история университетского преподавателя Глеба Веретинского, разочарованного в жизни и зависимого от порнографии. «Непостоянные величины» — история выпускника одного из московских вузов: он бежал из столицы и от своей несчастной любви в Казань. В «Развлечениях для птиц с подрезанными крыльями» читатели обнаружат связь с первыми двумя романами. Категоричные герои, потерянные и не признающие иерархий, антураж российского регионального центра, идеологические споры на фоне мало что определяющей истории любви. Персонажам Ханова свойственно уходить — только у одних это будет под мотив «Я ухожу, ухожу красиво», а у других — с трагизмом, который до последнего момента слабо ощутим из-за многочисленных ироний, и потому оказывается оглушающим. |
Ханов обращается к той композиции текста, которая за последние несколько лет стала особенно популярна среди российских авторов: рассказывает историю с четырех разных точек зрения: все главы написаны от лица разных героев. Так из отдельных частей к финалу романа собирается единая картина произошедшего и не теряется индивидуальность каждого персонажа, что в случае с «Развлечениями для птиц с подрезанными крыльями» особенно актуально: этот роман можно назвать идеологическим — все герои тут являются носителями определенной идеологии.
— Так, — начала Ира. — Несмотря на то что мизантропические теории меня не устраивают, к гуманистам я тоже отношусь с подозрением. Концепция, будто человек от природы благ и невинен, кажется мне столь же простодушной, как и мысль, что внутри нас дремлет кровожадный монстр, усмиренный культурой и уголовным кодексом. Человек по натуре не плох и не хорош, не слаб и не силен, не ничтожен и не велик. Он в большей мере социален, чем биологичен, хотя и отрицание его природной основы — это непозволительное упущение. Бакунин, считавший независимость каждого индивида целью и вершиной истории, утверждал, что в любом из нас есть бунтарское чувство, которое пробуждает тягу к свободе, подчас отталкивающую и пугающую нас самих. Я бы назвала это бунтарское чувство отправной точкой человечества.
Студентка магистратуры Ира относит себя к последовательницам анархо-феминизма. Она переезжает из Самары в выдуманный Хановым город Элнет Энер (внешне он копирует столицу республики Марий Эл Йошкар-Олу, но по духу соответствует более-менее любому российскому областному центру), чтобы изучать в местном университете этнографию и писать диплом, посвященный национальной общине беледышцев (тоже не существующий в реальности народ, хотя автор поспорил бы и с самим словом «реальность»). Иру не держит ни в Самаре, ни в Элнет Энере ничего, кроме попыток занять свободное время и не запутаться в собственных мыслях.
Еще один герой «Развлечений...» пивной блогер Елисей приезжает в тот же Элнет Энер спонтанно и без особой цели — в качестве шутки можно предположить, что это его неловкий способ расстаться с девушкой. Что касается идеологии, то его сердце принадлежит психоанализу, он адепт фрейдолакановского знания и готов долго и терпеливо говорить об этом.
Человек окружает себя привычками и ритуалами, иногда разрушительными, иногда чудными, почти всегда избыточными. Он узнает себя в других и утаивает собственную сущность от типа, с которым пересекается в зеркале. Он одержим химерами: любовью и счастьем, истиной и красотой, порядком и покоем. Главная химера, пожалуй, носит имя реальности. Ее считают то жестокой, то невыносимо скучной, то желанной, то какой-нибудь еще. На какие только жертвы ни пускается человек, на какие неистовые ухищрения, чтобы вступить с реальностью в непосредственный контакт, чтобы схватить полноту бытия во всем его многообразии и клокочущем великолепии. На деле же человек вместо погони за бытием следует за тенями, раз за разом попутно отмахиваясь от своих принципов, которые в конечном счете тоже оборачиваются тенями, разве что более плотными и рельефными. Человек расколот и расщеплен на тысячи частей, он обречен на нехватку и навязчивое повторение, но в этом нет ровным счетом никакой трагедии, потому что так работает бессознательное и такова участь субъекта. Он ежесекундно не поспевает за собой и себе не соответствует.
Отрывок выше — цитата из речи, которую Елисей произносит не со сцены и не с кафедры, а всего лишь во время прогулки с девушкой. Герой стремится бежать химер, названных им, поэтому неудивительно, что его идеологическим врагом становится человек, предельно материалистичный. Это Сергей, еще один рассказчик: он брат мэра Элнет Энера, владелец нескольких бизнесов, в том числе крафтового пивного бара, глава дружной семьи и хозяин огромного дома.
Так получается, что Ира и Елисей вступают с Сергеем в политически обусловленное противостояние, из которого выйдут, конечно, победителями. «Развлечения для птиц с подрезанными крыльями» можно назвать идеологическим еще и потому, что за фигурой автора угадывается не просто симпатия, но вера в марксистско-анархистские идеи. Поэтому герои с «правильными» идеологиями крайне положительны, а их недостатки можно считать милыми и очаровательными. А герой с «неправильной» идеологией оказывается злом во плоти.
«Книга о противостоянии молодости и зрелости», «книга, оправдывающая молодость» — такие определения дает роману сам автор. Интересно, конечно, было бы посмотреть на этих птиц с подрезанными крыльями, когда они перейдут в ту самую неизбежную стадию зрелости, которой противостоят. Название как бы намекает, что далеко улететь они не смогут.
Не все, кстати, до этой зрелости доживут. Есть в романе четвертый рассказчик — Марк. Он молод, но с основными героями пересекается редко, подобно волшебному помощнику (с чемоданчиком денег) из сказок. Марк — человек без идеологии, человек без дел. Он родился в семье государственного функционера и в какой-то момент понял, что происхождение лишило его воли. Он должен либо играть по существующим правилам, либо исчезнуть. В результате Марк скитается по разным городам и тратит деньги, которые получает от отца, — хотя, надо сказать, он неоднократно пытался отказаться от этих средств. В итоге богатство уходит на жилье, алкоголь и благотворительность, а Марк страдает от безысходности и невозможности что-либо кардинально изменить.
Герои Ханова похожи на реальных людей, но только на первый взгляд. При более внимательном рассмотрении они превращаются едва ли не в киборгов, которые уверенно шествуют в светлое будущее — или в пустоту, которой можно приписать образ светлого будущего. А роман «Развлечения для птиц с подрезанными крыльями» превращается едва ли не в манифест «Как нам прийти в светлое будущее и не облажаться». Если коротко: универсального способа нет, но всегда стоит оставаться собой, быть верным мечте, не предавать идеалы и друзей.
Дух отстаивания идеалов в романе столь силен, что невозможно избежать соблазна интерпретировать текст в весьма вольном ключе. Булат Ханов — случайно ли, намеренно ли — в самом финале книги предложил практически универсальный манифест, который легко и очень точно можно переложить, например, на литературные реалии: современная русскоязычная проза — это крафт, иными словами, продукция весьма лимитированная и — на любителя.
Все это легко счесть баловством и дозволенным творческим хулиганством, ведь крафт, хоть и выламывается за рамки обыденности, не переворачивает ее с ног на голову. Степной стаут на кумысе не меняет картину мира и остается потешным придатком к «Балтике» и «Сибирской короне», не размыкая кольцо повторений. Тем не менее есть в крафте и нечто, не побоюсь этого слова, прорывное.
Крафт — это поле для спонтанных встреч и веселых совпадений, это плацдарм для борьбы с госстандартами и тираничными тождествами.
Крафт — это обещание свободы и путь к привычности непривычного.
Крафт не производит революцию, но создает условия для ее осуществления. И ради этого не жалко схлопотать по щам. Испытано на собственной шкуре, о чем не без гордости сообщаю.
Современная русская литература не выламывается за рамки обыденности, не переворачивает ее с ног на голову, не меняет картину мира и остается потешным придатком к классической русской литературе. Тем не менее в современной литературе есть и нечто, не побоюсь этого слова, прорывное.
Современная русская литература — это поле для спонтанных встреч и веселых совпадений, это плацдарм для борьбы с госстандартами и тираничными тождествами.
Современная русская литература — это обещание свободы и путь к привычности непривычного.
Современная русская литература не производит революцию, но создает условия для ее осуществления.
И ради этого, действительно, не жалко схлопотать по щам.
