Разговор о поколении россиян, родившихся в начале 1970-х, чья молодость пришлась на 90-е – лихие и активные, не всегда весел. Многим из них выпало пройти через, огонь, воду и медные трубы. И в итоге остаться «у разбитого корыта». Слишком бурной и обнадеживающей была их молодость. И в то же время мрачной и зловещей. Не всем удалось вырваться из щупалец 1990-х и приспособиться к новым временам «стабилизации», «модернизации» и «оптимизации». Многие из этого поколения, едва разобравшись со своими запросами, целями и мировоззрением, а иногда и вовсе не разобравшись, обнаружили себя на пороге одинокой старости.
Герою новой книги Романа Сенчина, лауреата премии «Большая книга», – всего сорок лет, но он ощущает себя брошенным и ненужным пожилым человеком. И трудно понять, из-за чего ему досталась такая доля: то ли из-за персональных особенностей личности, то ли из-за особенностей непростой эпохи, раскачавшей его молодость, но не давшей твердой опоры под ногами, какая была у его родителей. А между тем главный герой романа – человек, родившийся в Сибири, суровом крае мужества, борьбы, потрясающих открытий и фантастической природы. Однако романтика отцов, «поворачивающих реки вспять», обернулась потерянностью и апатией их детей. Закономерно ли это явление? И где найти выход из этого тупика?
Сорокалетний монтажник пластиковых окон Андрей Топкин отправился в город своих давних грез – Париж. Его фамилия как бы намекает одновременно на «попадание» в житейскую топь и на принадлежность к «топам», то есть к лучшим, «знаковым» представителям поколения. Он приехал во Францию из далекой Тувы в составе экскурсионной группы. Тур недешевый. Но вместо участия в дорогих экскурсиях он замыкается в номере отеля и горько пьет – одну бутылку за другой. Запой сопровождается тягостными, детальными воспоминаниями о детстве, родителях, женах, друзьях, мыслями о государственном беспределе, уничтожающем любую инициативу хозяйственных, предприимчивых людей. А за окном парижского отеля льет дождь…
Прием «ретроспекции» в искусстве использовался и используется многократно. Но в исполнении Сенчина он не выглядит «избитым». Форма романа «Дождь в Париже» подчиняется его искреннему содержанию. Перед читателем словно проезжает, тяжело грохоча, целый поезд атрибутов и явлений эпохи, каждый вагон которого хорошо знаком сверстникам автора, выросшим в дворовой среде, воспитанным обычными рядовыми советскими гражданами. Таких безвольно-размягших людей, как Андрей Топкин, конечно, можно ругать и презирать, но им нельзя отказать в умении сопереживать и удивляться, а самое главное, серьезно размышлять о собственной жизни и поступках и оставаться верными (не на словах, а на деле!) своей Родине. В этом отношении он очень сильно напоминает неприспособленного к жизни чувствительного бездельника Илью Ильича из романа Ивана Гончарова «Обломов», воскликнувшего: «Это какая-то кузница, а не жизнь; тут вечно пламя, трескотня, жар, шум, …когда жить?». Так называемая рефлексия сегодня не в моде, но герой «Дождя в Париже» уже не пытается быть модным – он просто стоит у окна и смотрит на дождь…
Источник
